1 сентября: организационный момент

Я помню, как семь лет назад отвела сына в первый класс, в самую простую школу на Мосфильмовской. Никакой линейки.

У входа приглашённые седые оркестранты играли простенькие рок-н-ролльные стандарты, — звучало ещё нелепей гимна. Учителя встречали учеников своих классов и собирали их в кружочки. Директор никого не встречал, никому приветственно рукою не махал. Родители первоклашек были друг другу чужими, непонятными, потому нервничали, суетились и, пытаясь преодолеть это состояние, самостоятельно наводили мосты. Вы в каком классе? А наших видели? А где они? А ч-чорт их знает!

Наконец собравшуюся малышню разобрали по классам, построили парами и увели в здание школы. Кто с испугом, кто с любопытством, они шли, повинуясь незнакомым учителям, оставив растерянных родителей во дворе. Ни мне, ни сыну это воспоминание не нравится. Когда встречала мальчика в тот день из школы Федя сказал одно: «Это было ужасно!» И весь год ходил как на Голгофу.

Отучившись в начальной школе, переводиться куда-либо ребёнок наотрез отказался. Но к его шестому классу забеспокоилась уже я. Каждый учебный год начинался одинаково. Не знаю, стоит ли это связывать, но в формате всех первых сентября проходило и обучение. Учителя то болели, то увольнялись, предметы преподавались кое-как, менялись директора, а с третьего класса появилась эта лафа — триместры: пять недель школьники учились, шестую — отдыхали. Он бездельем наслаждался, а я нервничала. В конце шестого года обучения, наплевав на всю свою демократичность, почти насильно затащила его на вступительные экзамены (по русскому и математике) в физико-математический лицей. И он их сдал.

Первое сентября в лицее было таким, как мы помним ещё из нашей школьной жизни: с линейкой, вступительным словом директора, поэтическими выступлениями учеников, словом завуча и спичем почтенного старца — давнего выпускника. По привычке своих школьных лет я всего этого не слушала, разумеется. Ничего нового, к сожалению, так и не изобрели. Но меня почему-то порадовал сам факт. К тому же я с упоением наблюдала за традиционным школьным обрядом осенней инициации пока ещё совершенно незнакомых мне детей. Они разглядывали друг друга: кто вытянулся? кто покрылся прыщами? кто расцвел, похудел, обнаглел?

После первого лицейского дня ребёнок вернулся со словами: «В классе все пацаны — ботаны, а девки — жиропы», после второго — «Наш препод по информатике — сертифицированный специалист Microsoft!» , а где-то через месяц, собираясь в школу, задвинул небольшой образовательный скетч про саркодовых и жгутиконосцев. «Ты полюбил биологию?» — удивлённо спросила я. «Нет, просто училка говорит на понятном языке».

Сегодняшняя линейка в меру торжественно прошла. Всех поприветствовал директор, объявил её открытой и тут же передал слово ученикам. Те, после гимна, читали стихи, пели песни, славили школу, привечали новобранцев. Было в меру скучно, хотелось меньше протокола, но меня всё равно не покидало чувство, что линейка — вопрос дисциплины. Это организационный трамплин, это как предложить чай или кофе пришедшим в дом гостям. Она мне не нравится, но без неё ещё хуже.

Ведущий объявлял: «7 “А”!» — и под аплодисменты класс поднимается по ступенькам в здание. «8 “А”!» — снова аплодисменты, «8 “Б”», и так до одиннадцатиклашек. Площадка перед лицеем почти опустела, оставшиеся родители раскланялись со знакомыми и тоже стали расходиться.

А в той нашей первой школе — новый директор. Новые пышные клумбы, свежие краски. Отремонтированная спортивная площадка. Я возвращалась от лицея и увидела по её периметру стройные ряды школяров всех возрастов. Они слушали директора, завуча, учителей. Стихи читали, полагаю. И первоклашка в колокольчик звонила.

Когда-то это была хорошая школа с углублённым изучением английского языка, к недавнему времени остался, скажем так, лишь уклон в него. Теперь же школа, говорят, планирует вернуть себе былую славу.