Я злюсь. Ребенок же совершенно спокоен. Он сидит с покер-фейсом за компьютером, смотрит кинцо и параллельно решает тренировочные варианты в «Яндексе». Ему пофиг.
Я киплю. Нет, выплескиваюсь не на ребенка: все равно бесполезно. Выплескиваюсь в фейсбучек. Я обсуждаю с друзьями, коллегами и товарищами по несчастью идиотскую организацию Единого государственного экзамена.
Казалось бы, обязательных экзамена всего два и «зачетный» балл по ним такой низкий, что не сдать невозможно. Казалось бы, детям уменьшили стресс, объединив выпускные и вступительные экзамены. Казалось бы, один общий вступительный экзамен для всех вузов страны многократно увеличивает шансы ребенка на продолжение образования.
На самом деле верно лишь утверждение о низком «зачетном» балле на обязательных экзаменах. Но от этого утверждения проку мало, потому что кто ж из нас согласится на низкий балл? И сами не согласимся, и детям не велим.
Стресс не уменьшился. Детей стали стращать ЕГЭ так, как не пугали нас выпускными экзаменами. Уже в девятом классе родители нанимают репетиторов детям, чтобы те подготовили их к ГИА. В девятом классе! Вполне благополучным хорошистам берут репетиторов! Школа пугает не только детей, но и родителей: «Дети ваши экзаменов сдать не смогут, жизнь покатится в тартарары, все плохо-плохо-плохо!» Стоит ли говорить, что при такой постановке вопроса школа уже не чувствует себя обязанной готовить детей к экзаменам? А и чувствовала бы — кто б ей поверил? Родители слишком невротизированы предстоящими испытаниями. Еще родители невротизированы прессой, сообщающей о самоубийствах старшеклассников из-за выпускных экзаменов. Дети невротизированы невротизацией родителей. Ну, если, конечно, они не бездельники-пофигисты вроде моего младшего сына. ГИА — единственный шанс. ЕГЭ — единственный и последний. Особенно для мальчиков. Особенно для гуманитарных. Здесь даже самая спокойная нордическая мать поневоле включает режим аидише мамы.
С товарками по несчастью мы обсуждаем, что ежегодно обновляются коррупционные схемы экзаменов. В нашей школе, говорю я, в этом году одиннадцатиклассники собирали 100 000 рублей на «правильные варианты», которые оказались враньем и подделкой. Мой сын из присущих ему честности и пофигизма в предприятии не участвовал, а над концессионерами глумился еще до выяснения подлинных обстоятельств дела. Но спрос есть, значит, и предложение есть. Пресса и интернет пытаются утешить: в этом году, говорят, пока еще не было такого масштабного слива ответов, как в прошлом. Но мы же пока не знаем, что есть в этом! К тому же если выпускник написал ЕГЭ на недостаточно высокий балл (и не всегда такое происходит от незнания), у него не будет второго шанса на поступление в текущем году — а нам такой шанс давали вступительные экзамены, никоим образом от выпускных не зависевшие. Аидише мамы, в том числе и бывшие нордические матери, лезут на стенку от отчаяния и невозможности ни на что повлиять.
Но главная нервотрепка, конечно, в самой организации процесса. Ждать результатов экзаменов приходится почти две недели. Две недели, в которые заботливые матери уничтожают детям мозг повторяющимся вопросом: «Нет, ты точно уверен, что написал это?»
Оспорить оценку можно лишь в течение двух дней после того, как становятся известны результаты. Я еще не знаю результатов, но уже готовлюсь оспаривать оценку. Я настраиваюсь на битву за каждый отнятый балл. О, я знаю, это будет последний (в этом учебном году) и решительный бой! Я вооружаюсь и старательно лелею внутреннего берсерка. Кстати, интересно, кто кого сборет: берсерк или аидише мама? Вот того, кто победит в этой схватке титанов, я в себе и лелею.
А ребенку по-прежнему пофиг. Он по-прежнему пялится в монитор, предусмотрительно отгородившись от мира наушниками-чебурашками.
Он говорит, что ему наплевать и на стремительное сокращение бюджетных мест, и на чудовищные расценки в некоторых вузах, и на идиотские задания в экзаменационных тестах. Ему все пофиг. А я рвусь на части: моя умная педагогически образованная сторона прекрасно понимает, что это механизм защиты от постоянного морального давления, которое ребенок испытывал последние года три. А сторона беззаветно-материнская ходит на ушах и рычит: ему все пофиг, паразиту, пока бедная мамочка бьет себя хвостом по ребрам, бряцает саблей и вновь припадает к фейсбучеку, полному таких же страдающих матерей.
Ох, насколько же было проще самим сдавать выпускные и вступительные! Насколько проще было набивать собственные шишки, тебе семнадцать, за спиной родители, твой крепкий тыл.
А сейчас, вздыхаем мы с собеседниками, все не то. И система не та, и учителя не те, и не мы набиваем шишки, а наши птенчики пытаются вылупиться во взрослую жизнь. Наши маленькие нежные птенчики. Небритые, нечесаные, длиннющие и с сорок третьим размером ноги. Разве ж они могут сами?!
И мы — нордические матери, аидише мамы и прочие берсерки — воинственно хлопаем крыльями и готовимся отражать любые удары судьбы.
Я дерусь, потому что дерусь.
Я киплю. Нет, выплескиваюсь не на ребенка: все равно бесполезно. Выплескиваюсь в фейсбучек. Я обсуждаю с друзьями, коллегами и товарищами по несчастью идиотскую организацию Единого государственного экзамена.
Казалось бы, обязательных экзамена всего два и «зачетный» балл по ним такой низкий, что не сдать невозможно. Казалось бы, детям уменьшили стресс, объединив выпускные и вступительные экзамены. Казалось бы, один общий вступительный экзамен для всех вузов страны многократно увеличивает шансы ребенка на продолжение образования.
На самом деле верно лишь утверждение о низком «зачетном» балле на обязательных экзаменах. Но от этого утверждения проку мало, потому что кто ж из нас согласится на низкий балл? И сами не согласимся, и детям не велим.
Стресс не уменьшился. Детей стали стращать ЕГЭ так, как не пугали нас выпускными экзаменами. Уже в девятом классе родители нанимают репетиторов детям, чтобы те подготовили их к ГИА. В девятом классе! Вполне благополучным хорошистам берут репетиторов! Школа пугает не только детей, но и родителей: «Дети ваши экзаменов сдать не смогут, жизнь покатится в тартарары, все плохо-плохо-плохо!» Стоит ли говорить, что при такой постановке вопроса школа уже не чувствует себя обязанной готовить детей к экзаменам? А и чувствовала бы — кто б ей поверил? Родители слишком невротизированы предстоящими испытаниями. Еще родители невротизированы прессой, сообщающей о самоубийствах старшеклассников из-за выпускных экзаменов. Дети невротизированы невротизацией родителей. Ну, если, конечно, они не бездельники-пофигисты вроде моего младшего сына. ГИА — единственный шанс. ЕГЭ — единственный и последний. Особенно для мальчиков. Особенно для гуманитарных. Здесь даже самая спокойная нордическая мать поневоле включает режим аидише мамы.
С товарками по несчастью мы обсуждаем, что ежегодно обновляются коррупционные схемы экзаменов. В нашей школе, говорю я, в этом году одиннадцатиклассники собирали 100 000 рублей на «правильные варианты», которые оказались враньем и подделкой. Мой сын из присущих ему честности и пофигизма в предприятии не участвовал, а над концессионерами глумился еще до выяснения подлинных обстоятельств дела. Но спрос есть, значит, и предложение есть. Пресса и интернет пытаются утешить: в этом году, говорят, пока еще не было такого масштабного слива ответов, как в прошлом. Но мы же пока не знаем, что есть в этом! К тому же если выпускник написал ЕГЭ на недостаточно высокий балл (и не всегда такое происходит от незнания), у него не будет второго шанса на поступление в текущем году — а нам такой шанс давали вступительные экзамены, никоим образом от выпускных не зависевшие. Аидише мамы, в том числе и бывшие нордические матери, лезут на стенку от отчаяния и невозможности ни на что повлиять.
Но главная нервотрепка, конечно, в самой организации процесса. Ждать результатов экзаменов приходится почти две недели. Две недели, в которые заботливые матери уничтожают детям мозг повторяющимся вопросом: «Нет, ты точно уверен, что написал это?»
Оспорить оценку можно лишь в течение двух дней после того, как становятся известны результаты. Я еще не знаю результатов, но уже готовлюсь оспаривать оценку. Я настраиваюсь на битву за каждый отнятый балл. О, я знаю, это будет последний (в этом учебном году) и решительный бой! Я вооружаюсь и старательно лелею внутреннего берсерка. Кстати, интересно, кто кого сборет: берсерк или аидише мама? Вот того, кто победит в этой схватке титанов, я в себе и лелею.
А ребенку по-прежнему пофиг. Он по-прежнему пялится в монитор, предусмотрительно отгородившись от мира наушниками-чебурашками.
Он говорит, что ему наплевать и на стремительное сокращение бюджетных мест, и на чудовищные расценки в некоторых вузах, и на идиотские задания в экзаменационных тестах. Ему все пофиг. А я рвусь на части: моя умная педагогически образованная сторона прекрасно понимает, что это механизм защиты от постоянного морального давления, которое ребенок испытывал последние года три. А сторона беззаветно-материнская ходит на ушах и рычит: ему все пофиг, паразиту, пока бедная мамочка бьет себя хвостом по ребрам, бряцает саблей и вновь припадает к фейсбучеку, полному таких же страдающих матерей.
Ох, насколько же было проще самим сдавать выпускные и вступительные! Насколько проще было набивать собственные шишки, тебе семнадцать, за спиной родители, твой крепкий тыл.
А сейчас, вздыхаем мы с собеседниками, все не то. И система не та, и учителя не те, и не мы набиваем шишки, а наши птенчики пытаются вылупиться во взрослую жизнь. Наши маленькие нежные птенчики. Небритые, нечесаные, длиннющие и с сорок третьим размером ноги. Разве ж они могут сами?!
И мы — нордические матери, аидише мамы и прочие берсерки — воинственно хлопаем крыльями и готовимся отражать любые удары судьбы.
Я дерусь, потому что дерусь.
Ещё материалы этого проекта
Я всё время тревожусь. Вкусный ли получился суп? Что скажет муж? Я ведь раньше никогда не клала в борщ кабачок. Успею ли дописать статью вовремя? Понравится ли она редактору? Не опоздаю ли за ребёнком в школу? А вдруг сын расстроится и будет плакать? Что подумают другие родители? Тревожнее всего тревожусь: хорошая ли я мать? Знакомые говорят: очень хорошая.
02.10.2009
Что такое «быть на стороне своего ребенка», особенно когда дело касается школы и юных нонконформистов? Как выбрать, что важнее — хорошие оценки или борьба ребенка за справедливость? И как, наконец, выстроить конструкцию, где отношения с людьми, отношения с собой и «добыча знаний» оказались бы в хрупком и прекрасном равновесии.
12.08.2014
Как вы относитесь к сюжету, столь частому в детских книжках, когда ребенок находит друга — доброго, отзывчивого, практически идеального, но -- взрослого? Если этот друг, скажем, добрая старушка — это еще куда ни шло. А как быть, если друг ребенка — мужчина цветущего возраста?
15.11.2012
«Выпускная» фотография из детского сада: дочь в новом бархатном платье цвета морской волны с богатым белым воротником. На обороте – неожиданно – огромными печатными буквами: «ПРОСЦИЦИ ВОСПИЦАЦЕЛЬНИЦИ! И НЯНЬ ПРОСЦИ ДАША».
24.07.2009