Ой ты, гой еси

Нашей трехлетней дочке, рожденной в Израиле, мы читаем книжки по-русски. Никакой идеологии в этом нет, просто нам так удобнее. Книги мы покупаем в России, но время от времени, беря в руки очередное красочное издание, задаемся вопросом: а стоит ли это читать нашему ребенку, не возникнет ли у нее когнитивного диссонанса?

Информацию о том, что мы читаем ребенку по-русски, многие знакомые восприняли как призыв «Раскопай своих подвалов и шкафов перетряси». И понесли нам книжки, оставшиеся от дедушек, бабушек и выросших детей. Среди этих книжек преобладала советская классика, а также русские народные сказки, нередко в совершенно неадаптированном виде. Мы ничего не имеем против народных сказок. Но, во-первых, их язык, мягко говоря, очень сильно отличается от современного русского. Где, к примеру, можно сегодня услышать такую фразу?

Долго ли, коротко ли — приезжает Стрелец-молодец на край света, где красное солнышко из синя моря восходит. Смотрит, а по синю морю плывет Василиса-царевна в серебряной лодочке, золотым веслом попихается.

Хронотоп русской сказки — это патриархальная деревня или дореволюционный (и даже допетровский) городской быт: бояре, воеводы, терема, гусли и прочее. Понятно, что и для российского ребенка все это — предания старины глубокой. А для израильского?

Русскоязычная детская литература создавалась преимущественно в климатических поясах, где времен года, как у Чайковского и Вивальди, четыре. В Израиле же (за исключением Иерусалима и горных районов) время года, как в анекдоте про студента Института дружбы народов, одно: дождливое лето и лето без дождей. Поэтому почти любые описания природы, встречающиеся в книжках, решительно не соответствуют тому, что ребенок видит в окне. Апрель, к примеру, в Израиле — время первых хамсинов, а у Маршака мы читаем:

Апрель, апрель!
На дворе звенит капель.
По полям бегут ручьи,
На дорогах лужи.
Скоро выйдут муравьи
После зимней стужи.

Еще о временах года. Значительная часть детской русскоязычной литературы посвящена зимним удовольствиям — лыжи, коньки, снеговики, снежки. То есть совершенно сказочным для большинства израильских детей вещам. В прошлом году нам повезло — в Иерусалиме на пару дней выпал снег. Так что наследница хотя бы успела воплотить в жизнь любимое стихотворение Барто: «Мы не ели, мы не пили — бабу снежную лепили…» Но будет ли снег в ближайшие зимы, одному Богу известно.

В отличие от многих соплеменников, у нас нет аллергии на христианскую символику. Со временем мы обязательно познакомим ребенка с основными сюжетами религии Иисуса (для того, чтобы понимала, что увидит в музеях). Но ключевое слово здесь — со временем.

Пока же мы специально религиозным воспитанием не занимаемся. Элементы традиции, которые дочь видит дома и даже в синагоге (субботние свечи, маца в Песах, молящийся папа), для нее элементы быта, а не мировоззрения. Поэтому рассказывать ей сейчас про христианские праздники и догматы было бы странно.

К счастью, в литературе для ее возраста христианство чаще всего присутствует в облике Рождества, которое легким движением руки заменяется Новым годом. Этот праздник ребенок хорошо знает, новогодние елки сегодня в Израиле не редкость.

Пока девица с одинаковым удовольствием слушает и про бояр в теремах, и про лето, когда «сенокос идет в июле, где-то гром ворчит порой». Однако, выбирая книжки, мы пытаемся нейтрализовать эти «раздражители». Получается, разумеется, не всегда.